Огодовасенье моего сына заставило вспомнить все до мелочей :-).

А было это так... Как долго длились 9 месяцев, как быстро пролетел первый год... 16 Мая 2001 года, накануне первой годовщины сына сами роды и события, им предшествовавшие, вспоминаются особо отчетливо, даже лучше, чем я могла об этом рассказать через неделю после Петькиного рождения.

10 мая 2000 года, я жду в «Здоровом поколении» товарища Нафталиева, жду битые 1,5 часа. Он забыл, что сам пригласил меня и упорхнул по своим каким-то делам. Жарко. Я злая, я испуганная, я расстроенная, я хочу воды и мороженного. Потом он приходит и на все мои вопросы, и страхи отвечает одинаково: «Пойдешь в роды, а там разберемся, если что не так, то порежем. Хи-хи-хи». Я кидаюсь к своему врачу в ЖК, в голове стучит «узкий таз, крупный плод, обвитие + плохая наследственность» (у бабушки и мамы слабая родовая деятельность, маму достали щипцами, а нас с братом выдавливали — нам с братом повезло, а вот у бабушки с мамой результат был таков: сломана ключица, щипцы, отчего голова болела постоянно, бабулин паралич, излеченный через 3 года, Дом Малютки на эти 3 года для мамы), ох... я так верила, что у меня-то все будет «супер»... ох... Моя Людмила дает телефон акушера с 25-летним стажем из 7 роддома...

15 мая 2000 года. Иду в 7 роддом к Строгановой Елене Михайловне, зав. патологией. Милейшая женщина, красивая и добрая. Рядом с ней мне становится тепло и уютно, как с мамой. Говорим обо мне. Думаем...

Расспрашивает о прабабушке, бабушке, маме... Ну везде с родами непруха...

— Можно попытаться родить самой, — говорит Е.М., — но есть опасность. Решать тебе, мой хороший... В любом случае, мы сделаем все возможное, чтобы вам помочь. В общем, думай, а завтра позвони с утра и сообщи результат мозговых усилий... А в церкви-то была?- спрашивает напоследок.
— Да...

Потом в 25 роддом расторгать контракт со «Здоровым поколением», и, гуляя, проходим половину Ленинского проспекта.

16 мая 2000 года. Я решила... Кесарево... В 8 утра бегу в ЖК за какой-то бумажкой, по которой меня примут в 7 роддом. Потом ревизия сумок и блаженство в ванной последний раз с пузем. Второпях — ни слез, ничего.

Приезжаем в роддом к 12.00, фотографируемся возле него... А мне страшно... Уже и рожать «поскорее бы» не хочется, а... А может, еще немного так похожу, ведь мне на самом деле ничего и не мешает, а...

Димка смеется надо мной, треплет волосы, обнимает, чмокая куда-то в макушку, и ведет к двери приемного отделения... Там живая очередь сидит, и ждет своего череда беременная девочка-азербайджанка с глазами грустного Бемби... И я снова склоняю Димку к побегу, и все время шучу и смеюсь. Мы ждем час, потом зовут меня...

Какие-то пацаны в халатах задают мне массу глупых вопросов о беременности. Я злюсь — какая им разница, я не лабораторная крыса, в конце концов! Милая девица заполняет карту.

13.20. Я, переодетая в больничное, захожу в палату отделения патологии. Блок на две палаты по 2 человека. Я четвертая. Одна лежит на сохранении из-за токсикоза, я с ней в палате. Другая ждет 38 недель для второго кесарева, у нее рубец вертикальный, третья ждет, когда решат врачи, как ей рожать.

Холодрыга, уже и кушать хочется. Девчонки-хохотушки рассказывают мне про всех и вся. Так и проходит день за болтовней, телевизором и чаепитием. К вечеру мне все страшнее и страшнее делается, все сильнее желание сбежать. Ошибка! Закладка не определена. :))

То я звоню маме и Димке, то они мне звонят. Я хочу домоооой!

Вечером в 19.00 приходит Е.М., говорит, что ее дочь надумала сегодня рожать, вот-вот уже родит. И спрашивает меня, готова ли я к операции или согласна еще парочку деньков подождать до следующего ее дежурства. Дает мне 3 часа на размышления и уходит. Мне страшно и радостно. Я уже не хочу ждать, скорее бы встретиться с деткой. Увидеть его. Я нарисовываю круги по палате. У меня начинаются схватки. «Совершенно не больно, — думаю я, — а пугали... фи...»

В 22.00 зову Е. М., она приходит, мы идем в смотровую, она рассказывает, что дочь родила сына, а на УЗИ обещали девочку. На кресле обнаруживается, что шейка раскрывается полным ходом, и я вот-вот уже начну рожать. «Да ты у меня уже рожаешь, — говорит Е. М., — марш готовиться к операции». От страха я хохочу, как ненормальная.

Медсестра спрашивает меня о шампуне. Зачем, думаю я, голову мыть перед операцией, что ли, вот глупость-то. Оказывается — для бритья. Но ведь я уже бритая.:))) Для профилактики...

Потом все, как во сне. Кладут на каталку, и девочки-санитарки волокут меня по выщербленному плиточному полу. Жутко неудобно, да и я ж ходить еще могу.

— Девочки, давайте я сама дойду, а...
— У нас сами не ходят.
— Девочки, клизма приехала, — кричат куда-то в оперблок.

«Сами вы клизмы», — думаю про себя. Мне становится смешно и обидно.

Лежу в коридоре на каталке, в жуткой холодище, а с моргом оперблок случайно не спутали?.. Петька в пузе притих, ему, наверное, тоже страшно, а может, он просто спит? Схватки утихли. Вот-вот, у мамы тоже лежа вся родовая деятельность затихала. Шепчу Петьке, что скоро мы увидимся, что все будет хорошо. Глажу пузик. А в голове бардак. А вдруг... вспоминаются кошмары о параличе от эпидуралки, о смертности во время родов и операций и о том, что... я зря поверила, что всем в роддомах ногти смазывают зеленкой и не покрыла ногти лаком, я же босиком буду лежать, вот стыдобища... :)) В голове трусливая мыслишка крутится: «А может, сбежать...» Но мне как-то стыдно, неловко, да и голая я под простыней. Куда тут бежать. Уф, НЕТ, у нас ВСЕ БУДЕТ ХОРОШО!

Приходит операционная бригада. А меня уже от холода, а не от страха колотит. К слову сказать, в оперблоке не выше +11. Самая холодная ночь мая 2000 года.

— Че так долго шла :))). Придумала тоже ночью да в такую холодину рожать, подождала б уж...
— Не знаю, как смогла.
— О! Пузище какой отрастила! :)) На йод аллергия есть?
— Я не нарочно, так вышло. Не знаю, кажется нет.
— Прогнись кошечкой, да не дрожи ты так, промахнусь. Хотя... ну да ладно, с таким животиком только бегемотик может выйти, кошечка — вряд ли...

Вот так с шутками-прибаутками меня готовили к операции. Анестезию сделали мастерски, катетер тоже. Я было заикнулась, что «а может не надо катетер», но бо-о-ольшая тетенька посмотрела на меня серьезно, и вопрос отпал как-то сам собой. Вообще, вся бригада была «супер», они шутили и подбадривали меня. Грели в ведре с горячей водой всяческие растворы для моих капельниц. Облили пузо йодом, смешно так это все выглядело. Подействовала эпидуралка, от сосков и до кончиков пальцев ног я ничего не чувствовала, по всему телу разлилось благословенное тепло. Анестезиолог сказала мне не отрывать от кушетки головы. «Угу,» — сказала я, кивнув. Поставили экран.

Пришла Е.М., быстро переоделась и приступила к священнодействию. Я силилась разглядеть их манипуляции в лампу, висящую надо мной, но почти ничего не видела, да и Е.М. отвлекала меня разговорами. Казалось, что она и не смотрит, что делает, а все болтает и болтает со мной.

Но вдруг разговор прерывается, 2 секунды тишина, и... это не писк, это возмущенный рев львенка :). Как же он басил — зло, сердито... :)) А у меня дыхание остановилось... неужели это мой малыш... Я была в трансе... Ничего слаще этих звуков не было... Помню, он был весь в белой смазке, словно рождественское печенье в сахарной глазури... «Ноль часов 8 минут, 17 мая, мальчик, 3540, 52 см»

Вся бригада захихикала.

— Елена, ты чего-нибудь слышала?
— Ага... — прошептала я.

Потом меня зашивали, а Петьку обтирали слегка, проверяли рефлексы и чего еще положено там. Потом его сладкой пяткой щекотали мне нос, а я... Я беззвучно плакала от счастья...

Потом Петра — пеленать в детскую, меня — в палату интенсивной терапии. Я лежала и млела от нахлынувшего всего. Рядом оказалась болтушка-соседка Иринка после второго кесарева, на которое решилась только через семь лет.

— А я слышала, как твой закричал, даже не закричал, а зарычал! Сразу поняла, что мужик родился... — И я уже ее люблю, она тоже слышала голос моего сына :).
— А у меня дочка :). А старшему 7 лет.
— Специально такой разрыв в возрасте сделали?
— Не-а, страшно было, муж кое-как уговорил.
— А в этот раз тоже так страшно?
— Не-а, в этот раз, как праздник...

Надо много ходить, двигаться, делать упражнения... Иринку я слышу сквозь пелену собственных ощущений и мыслей. Вот и свершилось!... Так быстро :)). В небе поблескивали редкие звездочки, а я смотрела на больничные часы и считала первые Петькины минуты самостоятельной жизни.

Через полчаса Пита принесли ко мне. В полумраке палаты мне казалось, что вся мудрость мира светилась в его хитрющих глазах... Его унесли... А я лежала, боясь шевелиться, представляя, что у меня вместо живота разверстая рана, жалела себя, плакала и думала, что, наверное, зря я пошла на кесарево, надо было пытаться самостоятельно... Уф, в общем, чувствовала себя совершенно неправильной мамой.

Потом начался жуткий послеоперационный озноб. Меня укрывали семью одеялами, что-то кололи, но... 50 минут из часа меня трясло так, что кровать прыгала вместе со мной, а 10 минут я ждала следующего приступа, и так до 10 утра.

«Восток уж розовел... » - чье это? В окно было видно только небо и верхушки пары пирамидальных тополей. Бледнели звезды, занималась заря... Нежное, свежее, молодое майское утро... Твое первое утро жизни, сынок. Пусть вся твоя жизнь будет такая же радостная, как это утро.

В 6 утра меня навестила Е.М., сказала, что мальчик замечательный, здоровый, 8/9 по Апгар, а на мои сожаления по поводу кесарева ответила, что у нашего дружочка на шее не одна петля, а две, а пуповину он всю собрал в ногах и зажал между ступней, так что даже самый опытный акушер не смог бы помочь ему. Петька просто себя бы начал душить, а, учитывая мое перерастянутое пузцо, поголодал бы малышок без кислорода прилично времени. И вообще, что сделано — то сделано, и сделано замечательно :))).

Потом дни в роддоме без отопления и горячей воды, советская действительность. Молоко пришло к концу второго дня. Грудь распирало, благо Димка принес мне Авентовский молокоотсос, с его помощью мы цедились всей палатой. Выливая бутылку желтого, как деревенское масло, молока в раковину, я плакала от того, что где-то кто-то почему-то не может кормить, и брошенные мамами малыши кушают смесь, а я дарю этот бесценный продукт городской канализации :)). С третьего дня я забирала Пита в палату на весь день, педиатр сжалилась, увидев мою распертую грудь, а на пятый нас перевели в одноместную палату «Мать и дитя». Там мы с ним спали вместе в одной кровати, хотя врачи и ругали нас. Но мне до них не было дела, я была так счастлива!

Димка бегал к нам каждый день, посещений в палате не было, но он договаривался с охраной, и его пропускали. Немного оклемавшись, и перестав сожалеть о том, что все вышло не так, как хотелось, я попросила Димку принести мне всякие маски для кожи и волос, косметику, фен, электрощипцы, маникюрный набор... в общем, весь хлам, заполняющий дамские сумочки, столики, тумбочки и... очаровательные головки. :)))

24 мая 2000 года. Вот мы и дома! Положили Пита на нашу кровать, сидим с Димкой, смотрим и думаем, а чего с ним дальше делать?... Потом, конечно, все устаканилось... но... это уже другая история.

И вот Петьке уже год. Как скоро. И грустно и радостно. Какой он уже большой, какой же он еще маленький...