Ах, какой это ужас — ждать родов раньше, а потом начать перехаживать. Ожидание превращается в пытку, и каждый симптом воспринимается как начало родов.

Короче, после 20 недель беременности врачи добавляли мне каждый месяц по недельке, и, в конце концов, в 35 недель я начала ждать родов сегодня каждый день.

Мне обещали мальчика. Дважды. В 21 неделю и в 28. То есть, конкретно видно не было, но по длине костей, по сердцебиению и по чему-то там еще выходил мальчик. Мальчик, так мальчик. Мальчика мне и хотелось. И сны все были про мальчишку. Никитой хотели назвать.

И вдруг — в 35 недель — нет, на мальчика, вроде, не тянем. Как не тянем? А кто же там тогда :)))? И рожать, говорят, на днях. И живот опустился, и шейка готова.

Начинаем ждать. Мешки собраны. Знакомые при встрече каждый раз удивляются — как, еще не родила? Не родила. Я теперь так и буду с животом ходить, года три еще. А потом рожу и сразу будет ходить, говорить и в школу начнем собираться.

Вот так жду-пожду, в консультацию не иду. А чего идти, если должна вот-вот родить? Короче, 29 ноября (ровно в 40 недель) меня выловили дома (не поленились придти домой!) и велели-таки прийти на прием. Пришла. Ну, и чего хорошего? Крупный плод. Сама рожу вряд ли — таз узковат. Велено ложиться в роддом. О, боже! Там время тянется еще медленнее.

Протянула я время до 1 декабря и решила сдаваться. Сдалась. Все в палате ноют, хотят родить побыстрее.
«Тебе когда рожать?» — спрашивают.
«Позавчера!» — отвечаю.

Вечером ко мне приходят все — мама с папой и муж — навестить.
«Ну что, рожать собираешься?»
«Нет! — в тысячный раз отвечаю. — Если до 7 декабря не рожу, будут стимулировать.»
«Ну, хорошо!» — говорят. Отец собирается в командировку, муж по делам в Москву. (А жили мы в то время в Твери).

Мое место в палате у окна. В окно дует. Кровать провисает, противно. Ворочалась, ворочалась, заснула под утро. Через пару часов проснулась: неуютно как-то. С ужасом догадываюсь, почему неуютно — мокро! Ну вот, дожила. Ну, читала в карточке истории болезни диагноз: «беременность». Но все-таки не думала, что это болезнь. А тут — на тебе. И тут до меня доходит: а может быть, это вовсе и не то, что я подумала сначала, а воды?

Жду обхода. Иду на завтрак — гречневая каша. С детства ненавижу! Ну надо так обижать — ни поспать не удалось, ни поесть.

Наконец-то обход. Осмотрели так, что остаток вод излился бурным потоком. Все, назад пути нет. В голове вертится дурацкая мысль: «Все рожали и ты родишь». Ставят время начала родов. Необходимые процедуры (и что за дурацкая привычка красить ногти йодом, а соски зеленкой?). Ведут в предродовую, так как я платница, в индивидуальную. Кровать оказалась мягчайшей, одеяло теплейшим. Проваливаюсь, засыпаю.

Проснулась от того, что кто-то трясет меня за плечо. «Оля, просыпайся, давай работать, а то до конца рабочего дня не родишь!» Оказалось, что я два часа проспала. Раскрытие тем временем уже стало 4 сантиметра. Акушерка от меня не отходила ни на шаг, а врач пришла — обрадовала: «Пока все хорошо, но ты не переживай, операционную на кесарево мы подготовили, так что, если что...» От страха ли, или уже положено было, но тут схватки стали прямо-таки очень ощутимыми. Во время схватки стала себя за живот пощипывать — массаж своеобразный. Очень помогает. Прошло еще полчаса. Дальнейшее воспринималось, как одна бесконечно затянувшаяся схватка, и не было ей ни конца, ни краю.
«Оля, немножко осталось! Уже головку видно, и волосики черненькие, как у тебя!»
«Врете!»
Снова заходит врач: «О! Да тут все нормально! Ребеночек лежит идеально. Родишь сама!»

От радости (если можно ее сквозь схватки ощущать) началась первая потуга. Приказ «Не тужься!» вызвал у меня первый за все время родов стон. Это невозможно! Стараюсь не тужиться. Акушерка колдует над тем местом, откуда сейчас появится ребенок, что-то растягивает, разглаживает. Все, пошли! Послушно встаю, иду. Про себя думаю: «Все, резать будут.» Уложили в кресло. Народу собралось пять человек: акушерка, врач-гинеколог, анестезиолог, зав. отделением и детский врач. За пять потуг выматываюсь, как после марафона. Вот подходит шестая, а сил совсем нет. Воистину, организм наш — фантастическая штука! Без всяких усилий меня загнуло так, что выскочила ребенкина головка. Это было встречено довольными возгласами и вздохами облегчения. Но потуги прекратились. Пять минут без потуг. Решают делать эпизиотомию. Как только касаются меня ножницами, есть! седьмая потуга, и выскакивает весь ребенок.

«Девочка у вас!»
«Девочка? Как девочка, почему девочка? Ура! Девочка! А почему она не кричит?»
«А что ей кричать, ей хорошо, вот она какая, глазами хлопает.»

О, боже, какая она смешная, носик приплюснутый, ушки к голове приклеены. А какие глаза огромные! Ручки и ножки одинаковой длины и толщины! Сейчас мы ее взвесим и маме дадим. Взвешивают. Измеряют. Оценивают. Ого! 55 сантиметров и 4100! 9 по Апгар! Оказывается, этот маленький пупсик, действительно, крупный плод! Завернули, дали мне в руки. Доча вцепилась в сосок, словно маленький вампирчик. Потише! Больно же!

Моя мама пришла к пяти часам, как договаривались накануне. Девочки из моей палаты с испуганными и скорбными лицами вынесли ей мои вещи. Мама бегом к телефону звонить, как и что, в совершенно растрепанных чувствах. К телефону подошла акушерка, которая как раз везла дочу в палату (где мы сразу же вместе лежали). «Все нормально, родила.»

Мама долго не могла придти в себя. Звонит на работу: «Что делать? Куда бежать? Чего она (то есть, я) сейчас хочет?» На работе очень трезво ответили: «Как чего хочет? Есть она хочет!» (А есть действительно хотелось просто зверски. Двое суток после родов я не спала, все смотрела на свое сокровище, и жевала, жевала, жевала.) Мама пошла в магазин и на радостях скупила все, что видела...

Вечером того же дня Юра приехал из Москвы, в дверях записка. «Девочка у нас.» Как девочка, почему девочка? Ура! Девочка! Бухнулся без сил в кресло, включил «Аквариум». Осознавал. Потом бродил под окнами роддома — знал, что не пустят — поздно, но хотел быть поближе к нам. Потом пошел к моим родителям, и они (мама (то есть теперь уже бабушка), Юра, и моя ближайшая подруга Ирка) пили шампанское. Отец поздравлял меня позже, когда вернулся из командировки. Он сказал, что очень горд новым званием «дед» и просто счастлив, что у нас девчонка.