Маленький бандитенок начал хулиганить, еще не появившись на свет. Где-то недели за три до родов я, проснувшись утром, обнаружила, что не могу ходить. Могу стоять, могу сидеть, могу лежать... Но ходить не могу. При попытке переставить ноги откуда-то из района копчика поднималась дикая боль.

В понедельник я доковыляла до 5-й больницы, где наблюдалась. Гинеколог меня не ждала. По понедельникам обычно в поликлинику возились лишь анализы, да и эту приятную функцию я давно возложила на супруга. Муж посопротивлялся, но, поняв, что спорить с женой на девятом месяце бесполезно, покорно таскал баночки с золотистой жидкостью.

— Господи, Катя, что с тобой? — перепугалась гинеколог. Я объяснила.
— Показывай живот, — велела гинеколог. Врач послушала мое пузо, получила от него жизнерадостный пинок, заверила меня, что все нормально.
— А финалгоном спину мазать можно? — спросила я
— На 37 неделе? Можно, — успокоила меня врач и отправила к невропатологу.

Когда я, держась за стеночку, и буквально руками переставляя ноги, выползла из кабинета гинеколога и поинтересовалась, кто последний к невропатологу, ожидающие хором ответили мне: «Идите, девушка». ¹

— Ну, что я могу сделать? — развел руками благообразный дяденька-невропатолог. — Родишь — все пройдет. Ребенок у тебя удачно повернулся, пережал нерв. Такое лечится массажем и прогреванием, но тебе нельзя ни того, ни другого. Сиди дома, жди родов.

В среду, за три недели до родов я последний раз оказалась в больнице. Посмотрев на мое измученное подъемом на второй этаж лицо, и получив очередной бодрый пинок от моего
живота, врач вынесла окончательный вердикт: «В стационар». Что и зафиксировала в «Книжке беременной женщины»

— Может не надо? — робко проблеяла я,
— Надо! — ответила мне гинеколог. Заранее оплакивая себя, я зарулила к окулисту, взяла у нее справку, свидетельствующую что «сама тужиться может ²» и отбыла домой собирать вещи.

В областном роддоме, в отделение патологии беременных которого меня отправили, работала мама моей подруги.

— Меня к вам кладут, — проплакала я в трубку, — из-за спины.
— Катя, — наставительно сказала Ирина Ивановна, — ну кто тебя может положить насильно? У тебя ПДР когда?
— Через две недели, — ответила я
— Ну и живи ты эти недели спокойно. Книжка у тебя подписана?
— Да, — сказала я. Лицевую страницу моей книжки, действительно, украшала плохо читаемая надпись главврача «принять на роды в областной роддом».
— Анализ последний хороший?
— Угу, — анализы у меня всю беременность были, как у космонавта. За исключением той недели, когда я, польстившись на солененькое, слопала почти целую горбушу, в результате чего загремела в стационар.
— На наших продавленных койках тебе точно делать нечего, — подытожила мама подруги. — Если роды в срок не начнутся, приходи, мы тебя обследуем. Но пару-то недель можешь и дома посидеть.

Я охотно согласилась, что «могу посидеть». Оставшиеся две недели до ПДР я валялась на диване, читала книжки, болтала со своим пузом и бездельничала. Перед самым ПДР я обнаружила, то спину почти отпустило, и, надев бандаж, я даже могу спокойно передвигаться на своих двоих.

ПДР у меня был 19 февраля. 15-го нас позвали в гости друзья. Там я в целях стимуляции родов даже немножко потанцевала, чем вызвала фурор — этакий симпатичный бегемотик... Еще одним итогом визита было то, что я, облопалась мясными вкусностями, (на мясо ужасно тянуло) выдула значительное количество жидкости и, как следствие, впервые за всю беременность обзавелась небольшими отеками на ногах.

— Ямка получается? — деловито спросила Ирина Ивановна, когда я пожаловалась, что нога в районе щиколотки стала «пухлой».
— Нет, — ответила я, потыкав ногу пальцем.
— Тогда все не так страшно, задери ноги повыше и пей брусничный лист, — порекомендовала Ирина Ивановна.

Я даже обиделась такому бессердечию.

— Как это не страшно, она же пухлая!
— Ты сейчас вся пухлая, — хмыкнув, «успокоила» меня Ирина Ивановна.

Ни 16, ни 17, ни 18-го, ни в день ПДР, 19-го ничего не случилось. Чадо бодро пиналось в моем пузе, мышцы периодически устраивали тренировочные сокращения, но воды сходить не собирались, пробка отходить и не думала. Родственники, друзья и знакомые названивали и изводили меня вопросом «Ты еще не...?» Я собирала пакет в роддом, настирывала и наглаживала по третьему разу вещички и надоедала мужу требованиями устроить еще одну, а лучше две генеральные уборки для вящей чистоты. Муж вяло сопротивлялся.
К концу недели позвонила Ирина Ивановна и тоже поинтересовалась «Ты еще не?», я ответила, что «не»

— Плохо, — констатировала она. — У тебя уже какая неделя?
— С понедельника 41 пойдет.
— Тебе пора родить, — резюмировала Ирина Ивановна, — или надо смотреть, нет ли патологии.

Я внутренне похолодела. Ну вот, началось. УЗИ, капельница с окситоцином....

Решили так — если до понедельника, 24 февраля, я не рожу, то иду сдаваться в патологию. «Заяц, — взмолилась я, обращаясь к своему пузу, — ну ты же не хочешь, чтоб мама угодила в стационар, правда? Ты тоже не любишь окситоцин». Дите бодро пнуло маму в ответ, и у меня появилась железобетонная уверенность, что ни в какой стационар я не попаду. А попаду я прямиком в родзал.

День защитников отечества принес интересный результат — появились бледно-розовые выделения. Бледные-бледные. И слабенькие-слабенькие ощущения какого-то неудобства. Я ужасно возрадовалась и постаралась эти ощущения усугубить — вертела попой, расхаживала по квартире, пыталась приседать. Фигушки, хуже не стало. И муж, глядевший на это с неприкрытым ужасом (дама на сороковой неделе пытается отплясывать ламбаду), потребовал издевательства над дитем прекратить.

Где-то в полдвенадцатого ночи меня пробрал голод — я аккуратненько начистила картошки и поставила ее варить, предвкушая вкусное пюре. Щас. Что-то щелкнуло... и из меня полилась вода! По ощущениям — немного, стакан-другой.

— Ой! — обрадовалась я, — воды сошли.

Потом я вызывала «скорую», звонила Ирине Ивановне, которая заверила меня, что всех предупредит.

Во время ожидания «скорой» пришла первая схватка. О мамма мия! До чего же неприятное и болезненное ощущение — как будто низ живот свело судорогой. Теперь понятно, почему на мой вопрос «А что такое схватка?» мне отвечали «начнется — поймешь!» Действительно, трудно перепутать. Я, как была, одетая, в пальто, завалилась на диван и постаралась не заорать в голос. Удалось с трудом. Схватка прошла, и раздался звонок в дверь. Наконец-то, «Скорая помощь». Лифт по закону подлости, естественно, не работал. Но схватка прошла, и я с помощью мужа и врача бодро добежала до машины.

Вторая схватка у меня случилась по дороге в областной роддом. Однако! В памяти всплыл Грантли Дик-Рид сотоварищи, которые обещали схватки первородящим в течение минимум 4-6 часов. Если такое придется терпеть 4-6 часов, убейте меня сразу! Или дайте обезболивание! Как надо дышать, вылетело из моей головы сразу. Потом вернулось, но — новый сюрприз — оказалось, что это совсем не помогает!

Тем временем мы прибыли в областной роддом. Меня встретила невозмутимая акушерка Таня и велела раздеваться и сдавать все вещи. Охая и периодически пытаясь завязаться узлом, только чтоб ослабить боль от очередной подкатившей схватки, я-таки стащила с себя все и была обряжена в ветхую рубаху.

— Клизму ставить будем? — поинтересовалась Таня. Вопрос меня приятно удивил — во всех прочитанных мною рассказах о родах клизму ставили всем роженицам, особенно их мнением на этот счет не интересуясь.
— Можно не ставить, — уверила я акушерку, — кишечник у меня пустой.

Потом начался допрос: не болела ли чем ваша прабабушка, нет ли у вас аллергии на ананасы, чем именно у вас отягченная беременность, когда лежали на сохранении, с каким диагнозом. Тут я уже не выдержала и рявкнула: «Что, трудно в карточке посмотреть?»

К слову, проглядывая свою карточку, я тихо шизела — такой кошмарный анамнез у меня был. И беременность считалась отягченной — правда, по зрению. А я еще считала себя здоровым человеком! Век живи, век лечись.

Подкатила очередная схватка, кажется, четвертая. В тщетных попытках хоть как-то ослабить боль, я принялась выделывать какие-то дикие телодвижения — встала на четвереньки, попробовала повертеть животом, дышать в соответствии с предписаниями — эффекту ноль.

Допрос тем временем продолжался. «Зарегистрирован ли ваш брак, сколько лет мужу, не болела ли чем его бабушка по отцовской линии...» Один раз я попыталась взвыть, что лучше бы перестать задавать мне дурацкие вопросы, а дать обезболивающее. Бунт был пресечен железной рукой в зародыше: «Врач решит, что нужно дать обезболивающее — дадим!»

— А где врач? — простонала я
— Врач занят, — последовал невозмутимый ответ.

В общем, где-то в час ночи я оказалась в предродовой палате, и акушерка, приладив ко мне хитрую систему ремней, стала слушать сердечко малыша. «Бум-бум. Бум-бум!» Сердечко билось. Посмотрев раскрытие, Таня заверила, что «все хорошо» и удалилась звонить и вызывать детского врача и акушера-гинеколога. На меня тем временем свалились новые ощущения.

— Тужит меня! — начала орать я почем зря.
— Рано еще, — усомнилась Таня, появившись в дверях.
— Тужиииит!!! — настаивала я.

Таня посмотрела раскрытие и удивленно хмыкнула. В ее глазах промелькнуло что-то, похожее на уважение.

— Я пошла готовить тебе родильный стол, — проинформировала она в дверях. — И не ори ты, не в Америке. Это в Америке орут, а у нас рожают. Дыши давай часто-часто.
— Не помогает, — возразила я. — Обезболивающее-то дадите?

Таня смерила меня насмешливым взглядом.
— Ну какое я тебе обезболивающее дам? Родишь через полчаса и отдохнешь.

От такой новости я тихо прибалдела.
— Ну, полчаса я потерплю-ю-ю...
— Договорились, — согласилась Таня.

Схватки плавно переходили в потуги. Ребеночек явно предпринимал попытки вылезти наружу. Из меня потоком хлынули воды — кстати, чистейшие.

— Пошли, — сказала Таня, появляясь в дверях.

И мы пошли в родзал. По дороге я непроизвольно заметила время — час ночи.

Пока я была беременная и сидела на Еве.ру, почитывая рассказы о родах, постоянно натыкалась на заявления типа «родильный стол придуман садистом, и тужиться на нем неудобно». Со всей ответственностью заявляю — тужиться на родильном столе удобно. Если удастся на него залезть, поставить ноги куда положено, ухватиться за ручки. Мне это удалось со второй попытки.

К тому моменту, когда я таки взгромоздилась на родильный стол, в родзале появились детский врач и гинеколог. Таня тоже одела маску.

— Тужься? — потребовала Таня. — Набери воздуха и потужься за схватку раза три.

Я честно попыталась потужиться три раза.

— Не получается больше двух!! — простонала я.
— Тогда тужься два!! Только с воздухом! Не выгибай спину!!!

Следующие полчаса помню смутно. Боли уже не было. Тошнило. Из меня что-то лилось. Было ощущение выворачивания наизнанку. Помню выражение лица врача — ему на вид было лет двадцать. На той части лица, которую не закрывала маска, была написана беспредельная скука. Такая же скука была написана на лице детского врача. Акушерка командовала, иногда переходя на крик.

— Тужься! Зафиксируй головку!!!! Я кому говорю!!! Не выгибай спину!!!!
— ЭХХХХЫЫЫ!! — ответила я. Тут подкатили новые потуги, и малыш выскользнул из меня! Ощущение выворачивания наизнанку сразу стало меньше... я приподнялась на локтях.

Почему он не кричит? И покажите мне ребенка, наконец!

Акушерка пшикала отсосом.

— ЭЭЭЭллллааааааа! — раздалось снизу.
— Смотри, мама, сын родился! — торжественно сообщила мне Таня. Сына подняли, показали мне... Сын... Господи, какое счастье... какой он маленький! Какая большая голова и малюсенькое непропорциональное тельце!

Дитенка плюхнули мне на живот. Какой он все-таки смешной! Я вцепилась в сына, боясь его погладить — уж больно он маленький! Чадо попискивало. «Потужься еще,» — скомандовала акушерка. Рождения последа я не почувствовала.

И тут на меня напал СТУПОР. Я не помню, как меня зашивали. Всего-то и была одна царапина, но ее Таня умудрилась так зашить, что впоследствии сексом заниматься было весьма проблематично. Сашу унесли измеряться, пеленаться, капать в глаза, я не настаивала на том, чтоб его оставили. Не было сил. Господи, ну вот и все. Теперь мой живот только мой.

Согласно правилам, роженица должна полежать два часа на каталке. Два часа я безмятежно проспала, периодически спихивая с замерзающего живота грелку со льдом. Позвонить мужу и осчастливить его не было сил.

Таня принесла мне моего зайца проверить сосательный рефлекс. Рефлекс проявился, да так капитально, что я любовалась на сыночка полчала, пока дите не уснуло, наевшись.

— Родился в час сорок, 52 сантиметра, 3550, — сообщила мне Таня заговорщическим тоном. — А ты молодец, — добавила она.
— Спасибо, Таня, — поблагодарила я, смутно припоминая, что в родзале она меня называла как-то по-другому, кажется, «божье наказанье».

В четыре утра нас отвезли в послеродовое отделение. Только там у меня хватило сил сообщить, наконец, папе радостную новость.

А дальше уже начинается совсем другая история. Сыночка принесли утром, тогда я досыта налюбовалась на мое сокровище. За пять дней, которые мы провели в роддоме, я много всего успела — многократно показать папе сына в окошко, получить кучу сумок с едой, записок с приветами от родителей и друзей, заработать трещины на сосках, «достать» врачей вопросами о самочувствии моего ненаглядного солнышки. К моменту выписки из роддома солнышко не только восстановил вес, но и прибавил 50 граммов, и пупочек у него отпал.

Остается только добавить, что я рожала бесплатно, но немного по блату — в областном роддоме. Роды были стремительные, от первой схватки до появления на свет сына прошло меньше двух часов. Содержали нас раздельно, но каждые три часа приносили на час кормиться, а если малыш плакал, и молока у мамы было достаточно — то и чаще. Так что мне все понравилось. Надеюсь через несколько лет снова оказаться в этих стенах и подарить Сашеньке братика или сестренку.

¹ Кстати, меня всегда потрясало обращение «Девушка» к особе с явными признаками беременности, а вас?
² Я делала лазерную коэгуляцию, чтоб избежать кесарева