21 декабря появился на свет наш Кузьма весом 3950 г и ростом 54 см.

Несмотря на мое желание родить самостоятельно, пришлось-таки делать кесарево сечение, но сейчас я об этом совсем не жалею. Оценка сына по Апгар 8-9 (это при том, что во время операции обнаружили двойное обвитие пуповиной), не исключаю, что именно за это я и заплатила своими принципами.

Когда я рожала первого ребенка в 1998 году, то, несмотря на нормальный срок (41-я неделя), ребенок родился ОЧЕНЬ переношенный, воды были не то, что зеленые, а коричневые, кости черепа очень плотные, меконий в легких и очень серьезная травма головного мозга. В результате ребенок умер на вторые сутки после рождения, а моя персона стала «загадкой для хирурга». То есть никто так и не смог сказать, почему все произошло именно так. Роды были самыми обычными, без стимуляций, надавливания на живот и каких-либо еще гадостей.

В эту беременность мой доктор (естественно, не та, что была в первый раз!) не намерена была пускать дело на самотек и еще на 20-й неделе заговорила о кесаревом сечении. Я насмерть стояла за естественные роды, аргументируя плаванием, здоровым образом жизни, пищевыми добавками и полным отсутствием любых осложнений, кроме изжоги. Серьезно, у меня ноги не отекли ни разу за все беременность, при том, что я не принимала никаких мочегонных. Разговор отложили и стали ждать, что будущее покажет. Будущее показывало, что все в порядке, УЗИ и монитор сердца прекрасные, единственно, что на 37-й неделе заговорили об умеренном маловодии, но никто по этому поводу сильно не беспокоился. Единственно, что было непонятно, это как быть с потенциальной переношенностью при родах в срок.

Пришлось залечь в ЦПСиР 9-го декабря. Внутри меня все кипело и протестовало, но, очевидно, какая-то часть головного мозга все-таки сохранила способность соображать. Решение было компромиссным: контролировать состояние околоплодных вод и сердце ребенка, делать фон и ждать родов.

Боже, как же я злилась на весь белый свет, а сильнее всего на себя за «беспринципность»! Но злость своим чередом, а дело своим. И вот это дело как раз и не двигалось. После 11-ти дней фона и введения геля, удалось добиться только того, что шейка стала пропускать вместо одного пальца два. Причем все еще очень зависело от того, насколько пухлые пальцы у врача, проводящего исследование. Неделя уже была 41-я. Оставался последний ход — порвать пузырь.

21-го декабря, получив клизму, я бодрым шагом отправилась в родильное отделение делать финальный рывок. Со мной были бутылочка антисептика от молочницы и пронесенный контрабандой сборник кроссвордов. Вскрывание пузыря было самой болезненной процедурой за все «роды». Потом я улеглась на кровать и в ожидании схваток принялась за кроссворды. То, что стало происходить со мной каждые десять минут, даже и схватками назвать нельзя. От кроссвордов, во всяком случае, не отвлекало.

Через два часа пришла доктор проверить прогресс, констатировала все те же два пальца, и сказала, что ждем до пяти или до шести часов, если ничего не продвинется, будем делать кесарево. Это значило, что у меня есть еще два-три часа на то, чтобы начать, в конце концов, рожать. Через несколько минут меня перевели в родблок, и я начала метаться по этому самому блоку, нахаживать схватки. От окситоцина я отказалась наотрез, доктор тоже не стала настаивать, похоже, сама в нем смысла не видела. После часа кружения по комнате прекратилась даже та скромная родовая деятельность, которой с таким трудом удалось добиться. Тогда я решила прилечь и вернуться к кроссвордам, которые так хорошо помогали. Крайне неудобно разгадывать кроссворды, лежа на боку в родильном кресле, даже если кресло находится в сложенном состоянии. Не рекомендую. Но схватки оживились, и это меня обрадовало. Опять же, ненадолго, так как я понимала, что самой интенсивной схватке далеко даже до той, с которой начинались первые роды. Шейка, судя по всему оставалась незыблемой.

Ребенок начал брыкаться, что меня несказанно удивило, так как в родах он должен вести себя скромнее. Появилось и начало крепнуть желание прекратить этот балаган одним взмахом скальпеля, и в пять тридцать я встретила доктора словами: «Давайте делать операцию!» Исполнив коронный номер по проверке раскрытия, и констатировав все те же два пальца, доктор распорядилась по поводу операционной, куда меня в скорости и привели.

Тут все завертелось, как в сериале «Скорая помощь». Мне сделали спинальную анестезию (один укол в позвоночник), после чего анестезиолог заторопил: «Быстро ложись, а то все отнимется, и лечь не сможешь!» Я начала бояться, что в такой спешке меня почикают раньше, чем подействует анестезия, но все было рассчитано, как надо. Через минуты три раздался гневный вопль (не мой, а сына), а у меня потекли слезы. Крик раздался в 18 часов 11 минут (часы висели на стене, я следила), а время рождения записали 18.12. Чистка и зашивание потребовали гораздо больше времени, но в 18.35 все было позади.

Вечером, часов в 10, в палате интенсивной терапии, сестра подняла меня на ноги, и я спокойно простояла, пока она перестилала простынки. На следующее утро, часов в 11, пришли сестры из после родовой с каталкой, перевозить свеженьких. На то, как я перебиралась с кровати на каталку, медперсонал отреагировал нервным воплем: «Стой, ты куда летишь?!!» Мне удалось затормозить, и мы благополучно доехали до послеродового отделения. Там меня сгрузили на кровать, я полежала полчасика, встала и пошла.

Пошла я, естественно, в детскую, где спал мой ребенок, под завязку загруженный смесью. Я попросила прекратить смесь, проблемы из этого никто делать не стал. Потом, чтобы не бодаться с педиатрами, врала, что докармливаю и допаиваю как велят, 6 раз в день. Но ребенок получил смесь из моих рук только один раз, когда нервы сдали в первую ночь. Так до сих пор и ест только молоко, даже водой не пою.

Сын растет, особых проблем нет. Мы все очень счастливы, чего и желаю всем прочитавшим.