Возвращаюсь к воспоминаниям о своих родах спустя год с небольшим. Дневник я веду с первого Геркиного дня, но на описание родов в тот день сил и времени не хватило, а «лучшие времена», до которых это занятие откладывалось, оказывается, наступили только сейчас.

На домашние роды я настроилась не сразу, да и на занятия по подготовке к родам я пришла скорей для того, чтобы правильно прожить беременность. Группу готовили просто к удачным родам, все равно где. Но, так как наша наставница была сторонницей домашних родов и сама рожала дома, многие этой идеей заразились, в том числе и я. Ну и начала готовить к этому мужа и маму, делясь с ними своими новыми знаниями и устраивая видеопросмотры, касающиеся родов. Последние, особенно запись удачных родов в ванне, оказались самыми убедительными, и родные немного успокоились, хотя до последних дней искали врача, который согласился бы нам помогать или хотя бы подстраховывать на крайний случай. Увы, такого не нашлось. Ну и слава Богу! Я ведь и в роддом не захотела идти только потому, что спорить с врачами не могу, но знаю, что многое они делают неправильно.

Ну, хватит о подготовке, ведь не это тема рассказа.

Мне, как и всем, высчитали дату родов, но, зная, что это лишь приблизительный срок, и мальчики, как правило, сидят дольше, я считала, что время у меня еще есть. Но для страховки все-таки постаралась все приготовить (кроме чемоданчика в роддом) и даже пошла в церковь в последние дни. Как мне там объяснили, я должна была исповедаться и причаститься, попостившись до этого три дня. В субботу вечером я собиралась идти на исповедь, а в воскресенье (срок родов) — причащаться. Постояв на службе, я узнала, что исповедь переносится на следующий день. Пришла домой после 9 вечера, и какие-то странные ощущения почувствовала — то ли живот болел, то ли не болел. Сначала показалось — кишечник расстроился из-за натурального молока, выпитого накануне. Мужу я ничего не говорила, хотя подумала: «А может, это ОНО?» Ходила-ходила, прислушивалась к себе. Как ни странно, спать мы долго не ложились. К 11 я почувствовала, какую-то влажность внизу, но как понять — воды это подтекают или что-то другое? Когда увидела розоватые пятна, сказала мужу, что к утру, возможно, родим. Он не хотел верить, наверное, все-таки боялся. Но маме моей позвонил. Хотя я говорила, что рано еще и некуда торопиться. Я тоже еще сомневалась, но готовиться начала: клизму сделала, все необходимое стала доставать, а ненужное убирать из ванной. Муж уговорил лечь спать, но схватки уже шли, и я почти сразу ушла в другую комнату.

За два дня до этого я записала в дневник, как, по моим представлениям, будут проходить роды. Я собиралась во время схваток слушать музыку, петь и, может, даже танцевать. Все эти планы отпали, потому что была ночь, и я вообще-то спать хотела, что и делала в перерывах между схватками. Поэтому и за временем особо не следила, точные промежутки и длительность схваток не засекала. Хотя заметила, что время течет как-то странно: то 5 минут длятся вечность, то час пролетает моментально. Об этом нам говорили на занятиях. А еще говорили, что переход от схваток к потугам, как правило, все женщины замечают, я же это не смогла определить. Может быть, потому, что мне казалось, что времени совсем мало прошло, я ведь настраивалась на довольно долгий процесс. А тут уже после трех часов ночи я поняла, что больше не могу сдерживать огромное желание потужиться, и никакое «собачье дыхание» не помогает. Тогда я решила, что пора лезть в ванну — там расслабиться будет легче, а заодно и раскрытие шейки можно проверить.

Все время схваток я была одна в комнате, сначала лежала между схватками, дремала, потом ходила. Очень помогало то, чему нас учили на занятиях: поза «кошечки», дыхание с длинным выдохом, боль проходила, когда я, опираясь руками на стол, крутила тазом, причем не в стороны, а вперед-назад. Все это я делала довольно тихо, потому что муж спокойно спал, и у меня не было желания его будить — справлялась сама. И даже ванну хотела сама помыть, но почувствовала, что не могу, наверное, схватки уже участились, и пошла будить мужа. Пока он готовил мне ванну, звонил маме, я, кажется немного постонала, хотя точно уже не помню. Вода в такую рань, как назло, не хотела нагреваться — пришлось залезать в прохладную воду, а муж и прибежавшая мама носили мне воду из кухни — там почему-то она была теплее. Так и им нашлось занятие, которое и отвлекло, наверное, от возможных переживаний и охов-вздохов.

Мне в то время не нужны были ни сочувствие, ни жалость, ни подбадривание — я точно знала, что надо делать, и все это делала. Единственное, чего не помню — это разговоров с ребенком. Жаль, конечно, но, может быть, я что-то и говорила ему. Хотя и в ванне, по моим меркам, я недолго просидела. Почти сразу я нащупала волосики на головке, и вскоре она стала появляться. В этот момент было больно, а схватки... По-моему, это вполне терпимо.

Головка показалась, почти уже папа заснял это на пленку, и она снова ушла.
— Ты куда, товарищ? Здесь все нормально, температура воздуха нормальная, — первые папины слова сынишке.

Я еще немного побыла в полулежащей позе, честно пытаясь снять потуги, но потом подумала: «Все, хватит, не могу больше» и села в позу «лягушки». Тут сразу почти мальчик и выпрыгнул, точнее, сначала полностью его голова. В этот момент мне показалось, что все у меня разрывается, но на самом деле никаких разрывов, а соответственно, и крови в воде не было.

Через минуту или меньше вышло и остальное тельце с пуповиной на плечах. Это бабушка все видела, а папа в этот момент зачем-то из ванной вышел на секундочку. В общем снято у нас только то, как я достала мальчишку (сразу же убедилась, что это все-таки сын, о котором так папа мечтал) из воды и поцеловала, отсасывая заодно влагу из носика и рта. Потом папа сразу позвонил нашей духовной акушерке и поехал за ней, а мы остались рожать плаценту. Тут тоже все шло, как положено, но в последний момент плацента одним краешком зацепилась и осталась висеть, а мы с малышом на груди сидеть в ванной. Поэтому облиться холодной водой и сразу отдать малыша папе в руки у нас не получилось.

Но все-таки роды дома — это замечательно. Я, конечно, тоже никого не агитирую — каждому свое, но наш папа, который поначалу не то что о родах дома, но и о ребенке вообще слышать не хотел, сейчас всех наших знакомых уговаривает рожать дома, ну, а в сыне души не чает. У меня тоже не было никаких страхов или неуверенности в обращении с ребенком, хотя до этого младенцев я видела только издалека. Я думаю, что так безболезненно и естественно вжиться в новые роли родителей помогло именно то, что мы рожали без посторонних, и первые руки, которые наш ребенок почувствовал, были руки его родной мамы, а первые, увиденные им лица, — лица родных.